Элисо Вирсаладзе:

Подробности

Опубликовано 03.10.2018 16:07

Если хотите жить, вы должны слушать Моцарта

Через весь разговор – красной нитью – тема личности в искусстве. И по-другому быть не могло. Даже не потому, что знала Рихтера, Ростроповича и Ойстраха. Потому что концерты по всему миру, преподавание, благотворительность, очень жесткая позиция (художественная, гражданская – любая) и полное неприятие шумихи вокруг себя и других – народная артистка СССР Элисо Вирсаладзе сама колоссальная личность в искусстве. А ее концерт вместе с Костромским губернским симфоническим оркестром в минувшую субботу – конечно, колоссальная веха в истории музыкальной Костромы.

Приближение к гениям и миротворчество без показухи
- Элисо Константиновна, ваша звезда взошла в двадцатом веке, и популярность достигла пика тогда же. Но вы и сегодня – на пике. Так все-таки человеком какой эпохи себя ощущаете – той или нынешней?
- Я как-то не задумывалась по поводу того, какому веку принадлежу. Просто в нынешнем столетии у меня осталось гораздо меньше, чем в двадцатом, а еще бы хотелось очень многое сделать в смысле репертуара – единственное, о чем я могу сожалеть. А так, я абсолютно не считаю себя каким-то динозавром в двадцать первом веке. Занимаюсь музыкой, и музыка заряжает меня невероятной энергией.
- А она, ваша музыка, со сменой эпох меняется?
- Дело не в эпохах. Дело в том, насколько ты владеешь инструментом. У фортепиано безграничные возможности – абсолютно. И когда ты понимаешь, как много можно сделать на этом инструменте, появляется совсем другое отношение. С каждым годом я все больше восхищаюсь возможностями, которые дает фортепиано, и каждый раз, когда играю, нахожу какие-то новые краски. Если б этого не было, надо было бы закрыть крышку рояля и перестать играть.
- Вы говорите: эпоха ни при чем. Но вот сегодня звучал первый фортепианный концерт Бетховена – настолько светлая и гармоничная музыка, что для нашего времени даже как-то странно. Мы привыкли к нервному, тяжелому.
- Музыка Бетховена очень разная. Да, первый концерт – он светлый, хотя уже и здесь чувствуются драматические нотки. На самом деле в его ранних произведениях много драматизма, не говоря уже о четвертом и пятом концертах. Много трагизма и в сочинениях Моцарта, даже в ранних. Один из самых ранних концертов, девятый, с такой второй частью, что можно подумать, это уже поздний Моцарт. Хотя, когда слушаешь увертюру к «Свадьбе Фигаро» или «Cosi fan tuttei», конечно, совсем противоположные чувства это все вызывает. Если хотите жить, вы должны слушать именно такую музыку.
- У классической музыки сегодня есть своя особая миссия?
- Как говорил Артур Шнабель: «Никогда мы не будем играть лучше, чем написано». И это очень точно. Миссия всех исполнителей – стараться приблизиться к замыслам гениев-композиторов.
- Это миссия художественная. А социальная? В последнее время о музыке все чаще говорят в связи с миротворчеством.
- В принципе, музыка может очень многое. Но она не должна искусственно насаждать идею миротворчества. Все должно быть естественно. Помните, как Ростропович приехал в Белый дом в дни путча? Или когда рухнула стена между Западным и Восточным Берлином – он тоже там был. Он всегда был там, где происходило нечто судьбоносное для истории. И многие мои коллеги делают большие дела, но об этом никто не знает. Но есть и те, о чьей миротворческой деятельности известно всем, – вот такой показухи я не люблю.

В поддержке нуждается не только Большой театр
- От Элисо Вирсаладзе слушатели сегодня, как и всегда, ждут чуда. А у вас есть внутренний страх – чудо не оправдать?
- Я никогда не думала о своем исполнительстве как о чуде – это раз. А во-вторых, я волнуюсь перед каждым концертом. И с каждым годом волнения прибавляется, потому что ответственности становится гораздо больше.
- Наверное, самая известная цитата о вас – это слова Рихтера о том, что Шуман в исполнении Вирсаладзе так же прекрасен, как в исполнении Нейгауза. А ведь Нейгауз был вашим педагогом. Получается, вы «обыграли» учителя?
- Конечно, нет. Понятно, что имя Рихтера для многих является мифическим, поэтому и его слова так необычайно действуют. На самом деле Рихтер был человеком настроения. И то, что он записал в своих дневниках, – это то, что он думал в конкретный момент. Нельзя его отзыв воспринимать прямолинейно и серьезно. Помню, когда я была совсем молодая и только-только начинала ездить за рубеж, один из критиков в статье про меня употребил такие суперлативы (превосходные степени. – Д.Ш.)! Да, он в тот момент, когда меня слушал, так ощущал. Но я эту рецензию уничтожила. Даже никому не показала.
- Но Рихтер не просто один раз восхитился вами – он постоянно приглашал вас на свои «Декабрьские вечера». Кстати, есть сегодня что-то, сопоставимое с этим уникальным явлением?
- Нет, конечно. И я вам скажу почему: потому что нет Рихтера и ему подобных. Фестиваль, который был основан большим пианистом Рудольфом Серкиным в Марлборо, сегодня утратил ту значимость, которая была при жизни Рудольфа. Или Зальцбургский фестиваль, вдохновителем которого был Караян. Можно как угодно к нему относиться, но при его жизни это было совсем иное, нежели сейчас. От личности очень многое зависит.
- Люди совсем измельчали?
- Совсем не измельчали. Но измельчали. Мне посчастливилось: когда я в первый раз пришла в Московскую консерваторию, я застала практически всех профессоров, кроме Игумнова, – и Фейнберга, и Гольденвейзера, и Нейгауза. И все это были совершенно невероятные имена. Тот же самый Ростропович, тот же Давид Федорович Ойстрах, Эмиль Григорьевич Гилельс – все они были. И когда ты их видел, когда понимал, что они есть, исполнительская планка волей-неволей была очень высока. Я не говорю, что сегодня все плохо. Есть много талантливых, но я не знаю, будут ли эти таланты расти и превращаться в больших личностей, которые смогут тормозить окружающую нас сегодня пошлость.  
- Талантливых действительно много?
- Да, и даже в глубинке. Я не знаю, будет ли продолжаться в Челябинске конкурс имени Нейгауза. Но на этом конкурсе всегда радовалась, что вокруг Челябинска есть маленькие города, о существовании которых я даже не знала, и что оттуда приезжают совсем юные исполнители, вдохновленные возможностью сыграть. Благодаря этому выявляется много талантов – не только исполнительских, но и педагогических, которые работают на чистом энтузиазме.
- На самом деле  для провинции чистый энтузиазм – это дело привычное…
- Вот я играла сегодня – замечательный оркестр у вас. Правда. Я просто по-настоящему получала удовольствие и от репетиций, и от совместного выступления с Герштейном. И нужно, чтобы вот такие коллективы поддерживали как можно больше. У нас очень большая страна, и, если вы будете перечислять крупные оркестры, их на самом деле не так уж много. Возьмите Финляндию: в каждой деревне оркестр, и каждый оркестр поддерживается государством. Есть другая модель: в Соединенных Штатах оркестры существуют на собственные средства. Но они находят поддержку спонсоров, и это не разовые вливания. Это помощь, серьезная, глубокая. У нас любят перечислять, кто поддерживает Большой театр. Наверное, Большой театр нуждается в поддержке, но не один он. Давайте помогать тем, кому это действительно необходимо.

Делать и подаватьпример
- Давайте поговорим о будущем. У вас есть ученики, которые вам ровня?
- Я даже не могу говорить: превзошли – не превзошли, вровень – не вровень. Эти сравнения пагубны. Музыка, слава Богу, это не спорт с шестибалльными оценками. И потом, миссия педагога – воспитывать учеников, вообще не себе подобных. Как бы вытаскивать из каждого те индивидуальные качества, какими наградил его Господь.
- Хорошо, а есть ученики, которые удивляют?
- Могу привести такой пример. У меня фестиваль около Тбилиси, в Телави – это место, где производится много известных вин. И там, на этом фестивале, недавно играл сольный концерт мой ученик Борис Березовский. Я услышала его после определенного перерыва и страшно была рада тому, что он очень вырос. Буквально с первой до последней ноты мне было его интересно слушать.
- Тенденция превращения искусства в бизнес сегодня и в академической музыке очень сильна?
- Ну конечно. Причем сдержать ничего невозможно, этот процесс как лавина – идет и накрывает. Но когда есть такие музыканты, как Рихтер, эта лавина давит не так грубо и безразборчиво. Да что об этом думать – нужно просто заниматься своим делом. Делать – и подавать пример.

Дарья ШАНИНА

• < Назад
• Вперёд >